об опасностях колонизации, либо мольбой о бедственном положении мусульман страны. В этом отношении "Нубдхах 'ан ас-син" Итриби и Хамада перекликается с арабской историей Афганистана, написанной уроженцем Ирана, импресарио панисламизма Джамалем ад-Дином аль-Афгани (1838-1897) и опубликованной в Александрии, а затем в Каире примерно в то же время. И снова изучение других регионов Азии давало уроки защиты собственного "я".
Когда "Нубдха" обратилась от мусульман Китая к другим религиям (адьян), она лишь упомянула, что там существовали три другие религии. Следуя европейской орфографии, их основатели были названы по-арабски как Конфуций юс, Лао-цзы и Будда, учение которого "проникло в Китай с некоторыми индийскими торговцами в начале третьего века до нашей эры". Краткое изложение учения Конфуция и Лао-цзы было весьма позитивным, представляя их прежде всего как моралистов и философов. Использование арабского термина "фальсафа" (философия) было стратегическим, направленным на универсализацию их учений, а не на привязку их к чуждым религиозным системам. Несмотря на это, доктрины Конфуция оказались удивительно похожи на доктрины пророка Мухаммеда, ведь Конфуций "во всех своих учениях говорил, что есть один Бог, который управляет вселенной своей мудростью, и что именно этому Богу следует поклоняться, а не другим". Таким образом, даже если конфуцианцы не были мусульманами, их великий учитель пропагандировал доктрины, в корне схожие с исламскими. И так все шло хорошо, пока император Ши Вонг Те (Ши Хуан) не "приказал сжечь книги" и "преследовал ученых и философов, так как четыреста из них были похоронены в один день еще при жизни, что стало причиной задержки развития философских наук в Китае более чем на тысячу лет". В арабской книге Итриби и Хамада, как и в персидской версии книги Риччи, вышедшей годом ранее в Бомбее, ранний китайский монотеизм был показан как утративший свою первозданную чистоту. Если это раннее арабское печатное исследование Китая было в значительной степени положительным, то оно преломило предвзятость своих европейских источников через призму мусульманского монотеизма.
Проблема викарных источников в Иране была еще более острой, чем в Египте. Там в начале XX века также появились книги о Китае, хотя, в отличие от выборочного перенаправления европейской информации Итриби и Хамадом, это были полные переводы европейских работ. Первая из них появилась в 1906 году - "Тарих-и Чин" ("История Китая"), перевод французского общего обзора Жан-Пьера Гийома Потье (1801-1873). Отражая положение индийского Дихлеви, которому официально поручили составить "Чин-у Мачин" в Стамбуле, персидский переводчик Мухаммад Надим ас-Султан был министром публикаций Ирана. Еще раз указывая на важность Индии как информационного посредника, Надим аль-Султан ранее совершил обширное турне по Индии, а не по Китаю; около 1900 года другие чиновники в Тегеране переписывались с иранским издателем в Калькутте об основании там общества для перевода многих европейских текстов на персидский язык. Завершая этот круг связей, Потье - первоначальный французский автор "Тарих-и-Чин" - был ученым не только в Индии, но и в Китае, а также перевел один из самых ранних персидских текстов, напечатанных в Калькутте. К сожалению, совокупность интересов Потье завела его в межазиатские интерпретационные тупики в виде рассуждений о формирующем влиянии древних индуистских Упанисад на даосское учение Лао-цзы. Мало того, что Потье был довольно ненадежным информатором, к моменту перевода его книги в Тегеране она также устарела, будучи опубликованной почти семьдесят лет назад. В 1906 году, когда книга была переведена, древний императорский порядок, который он описывал, находился на грани краха. Китай сильно отличался от того, что было в 1830-х годах, когда его книга была первоначально опубликована в Париже.
Если проблема задержек во времени по-прежнему влияла на переводы книг, газеты предлагали альтернативные варианты. Примерно в то же время, когда была переведена книга Потье, сериализованная история Китая появилась в газете "Адаб" ("Проведение"), которая в преддверии иранской конституционной революции 1905-1911 годов также опубликовала статьи о поражении Японии от России. Когда Иран вступил в свой недолгий конституционный период, интерес к нему был ответным: китайские журналы, такие как "Дунфан дзажи" ("Восточный альманах"), начали сообщать о политических событиях в Иране, хотя и в основном через британскую газету на китайском языке "Лундун тайвуши бао" ("Таймс оф Лондон"). Какими бы викарными ни были эти сведения, ощущение общности китайско-иранских событий побудило персидский перевод более позднего отчета о Боксерском восстании, который вышел под названием Tarikh-i Jang-i Chin ba Duwwal-i Muttahida-i Urup (История войны Китая с Объединенными странами Европы). Его исходный текст был написан Арнольдом Генри Сэвиджем Лэндором (1865-1924), британским художником и писателем-путешественником, который также много писал об Индии и Тибете. Вряд ли его можно назвать незаинтересованным наблюдателем, ведь после падения Пекина Лэндор присоединился к японским и европейским войскам на их параде победы. Но, по крайней мере, книге было всего десять лет, когда она попала к читателям в Тегеране.
Интерпретационные дилеммы прямого наблюдения
В первые годы двадцатого века, в нарушение этой зависимости от европейских работ, был опубликован ряд путевых заметок и других рассказов о Китае из первых рук. Это особенно характерно для индийских языков, хотя более короткие и непосредственные рассказы о Китае все чаще появлялись и в ближневосточных текстах. Отчасти это было вызвано присутствием все большего числа индийских солдат, которые, начиная с Первой опиумной войны и вплоть до 1940-х годов, служили в Китае в полках Ост-Индской компании, а затем колониальной Индийской армии. Другие индийцы, в частности сикхи из Пенджаба, работали полицейскими или частными сторожами в Гонконге и Шанхае.
К 1860 году около семи тысяч индийских солдат служили вместе с большим контингентом британских войск, помогавших цинскому правительству подавлять восстание тайпинов, лидер которых Хун Сюцюань (1814-1864), начитавшись миссионерских брошюр, объявил себя младшим братом и преемником Иисуса Христа. Растущее участие индийских солдат в китайских конфликтах вызвало интерес на родине. Значительная доля пенджабских сикхов и мусульман, служивших в колониальной индийской армии, означала, что книги по военному делу на местном языке были важной частью издательского ландшафта провинции; таким образом, участие пенджабцев в различных колониальных конфликтах вернулось на книжный рынок и придало военную окраску межкультурным знаниям. Опираясь на все еще живую пенджабскую традицию героических военных баллад, в 1899 году в Лахоре, столице Пенджаба, был опубликован стихотворный рассказ о войне на языке урду.
Несколько лет спустя роль индийских полков в подавлении Боксерского восстания принесла более крупный библиографический урожай в виде появления нескольких рассказов об этой кампании и о Китае в целом на ряде других индийских языков. Один подробный прямой рассказ появился на хинди: книга индийского офицера Тхакура Гададхара Сингха "Чин Ме Тера Мас" ("Тринадцать
